Новое на форуме
  • Эссе (0) (22.02.2022) (12:24)
  • ЗАПИСКИ САДОВОДА (0) (05.02.2022) (21:25)
  • альманах (0) (04.12.2021) (18:43)
  • О тех кого больше нет с нами (31) (24.01.2021) (22:59)
  • Тарасов Владимир Михайлович (0) (14.02.2015) (09:51)
  • Наш опрос
    Эфир Жив?
    Всего ответов: 500
    Пятница, 29.03.2024, 02:05 Приветствую Вас Гость

    ~Телефонный Эфир~

    Главная | Регистрация | Вход | RSS

    Каталог статей

    Главная » Статьи » Геополитика » В. П. Семенов-Тян-Шанский

    О могущественном территориальном владении применительно к России (Часть II)

    О могущественном территориальном владении применительно к России:

    очерк по политической географии

    В. П. Семенов-Тян-Шанский

    Окончание. Начало здесь

    Все это приводит к тому, чтобы окончательно изменить наше обычное географическое представление о Российской Империи, искус­ственно делящейся Уральским хребтом на совершенно неравные по плошади Европейскую и Азиатскую части. Нам, более чем кому-либо на свете, не следует различать Европы от Азии, а, напротив, стараться соединять ее в одно географическое целое, в противовес выдвигавшейся от времени до времени желтой расой доктрине «Азия для азиатов». Эта доктрина логически совершенно несостоятельна уже потому, что географические границы Азии совершенно искусственны и неопределенны и что Евразийский материк населен спокон веков двумя различными, равноправными по своему историческому развитию расами, которые можно различать только по цвету кожи, но не как «азиатов» и «европейцев», так как белая раса в Азии едва ли мало­численное, чем в Европе. На Американском же материке, где заро­дилась доктрина Монро, одна раса действительно уничтожила уже давно другую и потому имеет полное хозяйское право на весь материк.

    Следует выделить, на пространстве между Волгой и Енисеем от Ледовитого океана до самых южных граней государства, особую культурно-экономическую единицу в виде Русской Евразии, не считать ее никоим образом за окраину, а говорить о ней уже как о коренной и равноправной во всем русской земле, как мы привыкли говорить об Европейской России. Оказывается, что такая часть Российской Империи вполне может быть географически построена, при желании, по тому же культурно-экономическому типу, к которому мы истори­чески привыкли в Европейской России, может, следовательно, стать настолько же прочной, в понятиях политических соседей, страной, как и Европейская Россия.

    Каким же образом можно, для укрепления системы и «от моря до моря» сдвинуть культурно-экономический центр государства ближе к истинному географическому его центру? Для этого есть два способа: один, очень радикальный, — это тот, которому следовал Петр Великий, перенеся столицу из Москвы на устья Невы к шведам. В данном случае, следуя этому способу, пришлось бы перенести столицу России в Екатеринбург на Урале. Однако этот способ, весьма пригодный в примитивные времена государства, когда подобные эксперименты обходятся сравнительно дешево, совершенно непригоден в наш сложный век дороговизны; да к тому же теперь и пути сообщения настолько улучшились и настолько сравнительно быстро сообщают даже самые отдаленные окраины, что в этом способе нет никакой надобности. Но есть другой способ, вполне применимый и ныне, хотя он и ведет свои корни от очень далеких времен.

    Во всяком государстве, в том числе и в России, есть, так сказать, культурно-экономические колонизационные базы в числе нескольких. Эти очаги, посылая свои лучи во все стороны, поддерживают настоя­щим образом прочность государственной территории и способствуют более равномерному ее заселению и культурно-экономическому развитию. Если мы взглянем на Европейскую Россию, то заметим четыре таких чисто русских базы на ее пространстве, возникших в разные времена. Первые базы — Галицкая и Киево-Черниговская земля, вторая — Новгородско-Петроградская земля, третья — Москов­ская и четвертая — Средневолжская. Галицкая и Киево-Черниговская и Новгородско-Петроградская базы, как обращенные к западным врагам, приходили на продолжительное время в полный упадок, но затем снова возрождались, как феникс, из пепла, Московская же и Средневолжская, как занимавшие более внутреннее географическое положение, росли почти непрерывно, без длительных периодов упадка. Только благодаря этим четырем базам, давшим возможность твердо ук­репиться до самых берегов четырех морей, Европейская Россия и пред­ставляет ту культурно-экономическую массу, которая позволила ей стать в ряды великих держав мира.

    Есть ли географические основы для развития таких же баз в наших азиатских владениях? Несомненно, есть, но для того чтобы устроить и использовать эти базы, придется отрешиться от многих давно вкоренив­шихся в нас предрассудков и иметь мужество пожертвовать многим ради действительного осуществления идеи «от моря до моря». Для этого наши старые четыре базы должны отрешиться в значительной мере от своих монопольных привычек в торгово-промышленном отношении, основать на первое время местные промышленные филиалы в наших азиатских базах, дать им вовремя экономическую независимость, развить там действительно культурные центры и относиться не только терпимо, но даже любовно и поощрительно к возникающим там про­мышленным и культурным начинаниям. Взамен же потерянных рынков сбыта наши старые базы должны приобрести новые на юг от Европей­ской России, что теперь легче, чем когда-либо, осуществимо, если мы выйдем победителями из борьбы с Германией и получим проливы. Вообще старому учителю никогда не следует бояться конкуренции своих же молодых учеников, ибо такая боязнь только показывает, что учитель впал в безнадежную рутину и немощь и на дальнейший прогресс неспособен. Как только действительно сознают это молодые и полные энергии ученики, — охлаждение и даже разрыв со старым учителем более чем вероятны, и тогда государственной системе «от моря до моря» придется сказать «навеки прощай».

    Что же такое должны представлять эти новые культурные базы? Это должно быть то, что я называю «азональными бойкими торгово-промышленными наносами», с центрами, сильными своей действитель­ной, хотя и молодой по времени культурой, явно переросшими свою исключительную зависимость от зонально расположенных поверхност­ных богатств — почв, климата, растительности и животного мира. Где же могут развиться такие колонизационные базы? По географическим условиям их в настоящее время намечается четыре (как и в Европей­ской России). Это будут: в Русской Евразии — Урал и Алтай с горной частью Енисейской губернии, в среднеазиатских владениях — горный Туркестан с Семи-речьем и в Восточной Сибири — Кругобайкалье, которое несомнен-но разовьется позже других.

    Промежутки между ними, как например, плоская равнина Запад­ной Сибири, Киргизская степь, страна между Енисеем и Байкалом и др., могут быть заполнены зональными, менее бойкими торгово-про­мышленными полосами — хлеботорговыми, лесоторговыми, ското­водческими и т.п. Говорят, что пока данных в Сибири для развития обрабатывающей промышленности еще мало и что капитал мало привлекается фабриками и заводами, а если и привлекается, то, так сказать, низшими видами промышленности, грубо перерабатывающи­ми сельскохозяйственное сырье посредством самых несложных приспособлений. Но разве не то же было и в Московской Руси, где почти все капиталы шли на скупку сельскохозяйственного сырья и грубую его переработку самыми первобытными способами, да на скупку и перепродажу грубых деревенских кустарных изделий? Это, однако, не помешало Петру Великому из государственных соображений быстро насадить в Московской Руси фабрично-заводскую промышленность и привлечь к ней крупные по тому времени капиталы. Нужно только точно определить потребности тех современных рынков, на которые должна работать эта промышленность и в соответствии с этим и дать ей тот или иной размах, развить те или другие специальности. А наши азиатские владения, плюс смежные части соседних азиатских госу­дарств, несомненно дают солидную рыночную величину для промыш­ленности. К сожалению, проектируя новые железные пути в азиатских владениях, у нас до сих пор смотрят почти исключительно только на то, что они дадут Европейской России, а не самим этим владениям. Например, когда проектировалась в 1880-х годах первая Сибирская магистраль, то многие были искренно убеждены, что она важна только потому, что по ней удобно будет возить каторжников и войска, и предлагали строить ее узкоколейной, а теперь, проектируя вторую Южно-Сибирскую магистраль, радуются, что благодаря ей сибирская пшеница будет перемалываться в мукомольных районах Поволжья, и без того имеющих массу своей работы. Почему не подумать о том, что сибирская пшеница может перемалываться в имеющих возникнуть сибирских же мукомольных районах и т.д.?

    Мне приходилось указывать (см.: Город и деревня в Европейской России. СПб., 1915. С. 6), что стихийное стремление русской колони­зации в широтном направлении — к берегам Тихого океана — могло бы быть сломлено только в двух случаях: посредством физических сил природы — в случае наступления новой ледниковой эпохи, или истори­ческим путем — в случае вековых политических неудач в северной Азии. В обоих случаях русская колонизация, потеряв Кругобайкальскую базу, стихийно и неудержимо ринулась бы в западной половине Империи к югу, по направлению к Средиземному морю и Персидскому заливу, и попыталась бы достичь еще пока никем не осуществленного господства от моря до моря в меридиоанальном направлении. В этом случае Кругобайкальская колонизационная база заменилась бы Малоазийско-Кавказской с обязательным обладанием Босфором и Дарданеллами.

    Чередующиеся исторические события указывают на замечатель­ную аналогию между природными движениями и колонизационны­ми. Так, равнину Европейской России, как известно, создала борьба двух приблизительно равных по силе дислокаций земной коры — меридиональной и широтной, а растительный покров — борьба леса со степью, вдвигавшихся клиньями друг в друга в меридиональном направлении. Оседлый человек, выросший на этой равнине, бессоз­нательно копирует эти оба движения в своей колонизации, и от преобладающего в данное время успеха в том или в другом направ­лении зависит и географическая форма его могущественного владе­ния. Но в обоих случаях все-таки в наиболее прочном обладании России остается западная половина Империи приблизительно в ее нынешних границах, и защита именно ее от стремительного и серьезного нападения внешнего врага, безразлично с какой стороны, стихийно вызывает тот героический подъем народного духа, который так рельефно сказался в 1812 и в 1914—15 годах.

    О КОЛОНИЗАЦИОННЫХ БАЗАХ РОССИИ, ЕЕ КАРТЕ, ШТАТАХ И ТЕРРИТОРИЯХ

    Итак, к старым четырем колонизационным базам Европейской России следует присоединить четыре новые, так сказать, базы будущего — Уральскую, Алтайскую, Туркестанскую и Прибайкальскую. Все они требуют прежде всего сравнительного географического изучения, а так как всякое основательное географическое изучение начинается с карты, то прежде всего требуется пересмотреть вопрос, правильно ли мы делим вообще Российскую Империю на отдельные карты. Нельзя не сознать­ся, что, с этой точки зрения, мы теперь уже чувствительно отстаем от жизни и что пора уже перейти примерно к следующей системе карт. При делении общей карты Российской Империи на две части не следует разбивать ее, как было доныне, на две неравные части — Европейскую и Азиатскую, а необходимо сделать две приблизительно равные — западную, находящуюся в наиболее прочном русском обладании и сравнительно хорошо исследованную в географическом отношении половину Империи от западных границ Польши до Енисея. Западную половину Империи надлежит разбить на следующие карты, угловыми пунктами которой будут: Петроград, Вятка, Киев и Ново-узенск. Это как раз и будет соответствовать Центральной России в широком смысле с Москвой посредине; далее — южное Приуралье в обширном смысле слова с обеими примыкающими частями равнин Русской и Сибирской, с горнозаводским Уралом в центре и восточная часть Западно-Сибирской равнины в пределах земледельческого пояса, Киргизский мелкосопочник и Алтай.

    В совокупности все эти три карты как раз и составят историческое основное колонизационное ядро Российской Империи. К ним прим­кнут следующие карты окраин западной половины Империи: северные окраины — Финляндия; север Русской равнины с центром в Архан­гельске; северное Приуралье с примыкающими частями Русской и Си­бирской равнин; северная окраина Западно-Сибирской равнины; западная окраина Русской равнины; южная окраина России (южная Россия, Крым и Кавказ); русские пустыни и наконец Туркестан, по преимуществу горный.

    Восточная половина Империи разделится на следующие карты: Прибайкалье; Верхнее Приамурье; Нижнее Приамурье. Это три основные карты восточной половины Империи, охватывающие части, имеющие наибольшее колонизационное значение — «острие меча». Далее идут северные окраины карт восточной части Империи: север Средней Сибири; Ленский край; Верхоянско-Колымский край; Анадырско-Чукотский край; Камчатка.

    До сих пор мы еще слишком мало обращали внимания на то, на что давно обратили внимание американцы: это деление государствен­ной территории на штаты — местности, населенные и способные к местному самоуправлению и самодеятельности, и на территории — местности пустынные, в которых местное самоуправление, по причине их обширности и пустынности, неосуществимо и которые обречены частью еще на долгие времена, частью навсегда остаться всецело на полном попечении центрального правительства и во всех отношениях управляться исключительно его органами. Я оговариваюсь, что, упот­ребляя термин «штаты» (так как не нахожу пока другого, разве что заменить его термином «земские области»), я весьма далек при этом от мысли о федеративном устройстве России, которое было бы для нее безусловно гибелью в смысле могущественного владения. Но для всяких практических целей необходимо и весьма своевременно географически разобраться в этих двух категориях местностей. Однако, так как гра­ницы наших губерний и областей, возникшие совершенно случайно, путем канцелярских усмотрений, ниже всякой критики с географичес­кой точки зрения, то очевидно, что наши территории и штаты могут группироваться только из комплексов уездов и округов, а никак не из губерний и областей, при условии, что в самые уездные и окружные границы будут введены серьезные поправки. Эта колоссальная задача по предварительной черновой работе, разумеется, не может не тормозить в высшей степени практического выполнения разделения России на штаты и территории. Попытаемся же, хотя бы грубо, отметить на карте границы штатов и территорий России, приняв пока только один критерий — плотность населения. В этом случае можно считать территориями все местности, не достигшие еще плотности 1 житель на кв. версту, а штатами — местности с плотностью населения выше этой нормы.

    Обозревая принятые нами карты, можно видеть, что в западной половине Империи большая часть площади занята штатами, а в восточной большая часть занята территориями. При этом в западной половине листы, занимающие центральную и западную Россию, представляют сплошные штаты. Двигаясь на восток, мы замечаем, что в листе южного Приуралья все занято штатами, за исключением незначительных северо-восточного и юго-восточного углов, а в листе Западной Сибири штаты, занимая все еще большую часть площади, тем не менее оставляют под территории уже довольно значительные участки на севере и юге. Лист южной России также почти сплошь занят штатами, за исключением небольших пространств на востоке и северо-востоке. Лист Финляндии на 2/3 занят штатом и на 1/3 на севере — территорией. В листе северной России около 2/3 площади занято штатами и около 1/3 на крайнем севере — территориями. Лист северного Приуралья занят почти весь территорией, за исключением своего юго-западного угла, где имеются небольшие участки штатов, а лист северо­западной Сибири представляет уже всецело территорию. В карте русских пустынь почти все (за исключением полос по Сырдарье и Амударье) представляет территорию, а на карте русского Туркестана штаты жмутся к горам, тогда как все остальное пространство занято территорией. В восточной половине Империи только южные листы имеют большие или меньшие участки штатов, а все остальные листы сплошь заняты территориями. При этом штаты занимают около половины всего пространства лишь в листе Прибайкалья, а в остальных двух листах — верхнего и нижнего Приамурья — быстро выкли­ниваются, уступая свое место территориям. Итак, около половины всей площади Российской Империи занято штатами и почти столько же территориями. При этом территории приходятся большей частью на местности, либо лежащие в северных, весьма суровых климатических условиях, либо представляющие безводные пустыни южного типа, т.е., иначе говоря, территории Российской Империи отличаются значитель­ной устойчивостью, так как по вышеуказанным причинам трудно ожидать скорого увеличения в них населения до нормы штатов. В восточной половине Империи до этой нормы может еще при благо­приятных условиях заполниться в более или менее близком будущем значительная часть местностей, лежащих южнее 60° с.ш., но все, что находится к северу от этой параллели, обречено оставаться терри­ториями на неопределенно долгое время. В отношении распределения штатов и территорий мы похожи на Канаду, с той только разницей, что в Канаде, по климатическим условиям, штатам суждено распола­гаться еще более узкой полосой в южной части страны.

    Более быстрому обращению территорий в штаты самую существен­ную помощь оказывают усовершенствованные пути сообщения, представляющие фактор, наиболее способствующий сгущению населения.

    О ПУТЯХ СООБЩЕНИЯ

    Едва ли есть на земном шаре второе государство, которое для правиль­ного своего развития нуждалось бы в большем абсолютном протяжении своей сети удобных путей сообщения, чем Россия. Соединенные Штаты Северной Америки и Канада, занимая каждая значительно меньшую площадь, чем Российская Империя, при условии одинакового уровня культуры, разумеется, требовали бы значительно меньшей абсолютной длины своих удобных путей сообщения. Китай тоже занимает значи­тельно меньшую площадь и сверх того наполовину обладает естественными пустынями и высокими нагорьями и, при огромной нужде в усовершенствованных путях для своей густозаселенной восточной половины, нуждается лишь в немногих путях в пустынной западной половине; следовательно, при условии одинакового культурного уровня со всеми вышеупомянутыми государствами, его путевая сеть, естест­венно, должна бы быть также абсолютно короче сети России. Ни разу в истории человечества не было такого длинного протяжения государ­ственной территории и сплошного земледельческого пояса, как в России, и ни разу столь густое население не обитало в таких высоких широтах. Вот почему вполне понятна и законна та лихорадочная поспешность, на которую мы фатально обречены с сооружением усовершенствованных путей сообщения. Понятно и то, почему мы так долго не выходили и еще долго не выйдем из стадии преимуще­ственного сооружения длиннейших магистралей перед постройкой подъездных путей.

    Система обсуждения степени нужды в тех или иных новых путях сообщения у нас еще весьма несовершенна, и этим объясняется значительная часть ошибок и непоследовательности в их сооружении. Нашу систему можно назвать келейным конкурсным состязанием заинтересованных лиц перед трибуналом из представителей прави­тельства. При этом ни у судей, ни у состязующихся обычно нет надлежащего количества строго научных, вполне объективных данных для решения вопроса в том или другом направлении. Когда же, вследствие спорности вопроса, выясняется особенно острая нужда в них, то организуются специальные, дорогостоящие местные обследо­вания, обыкновенно производимые чрезвычайно поспешно и страдаю­щие всеми недостатками единовременного, субъективного, мимо­летного наблюдения, вместо спокойного, объективного и длительного, которое может иметь место только при достаточном богатстве постоянными и преемственно строго периодически повторяемыми, беспристрастными и весьма подробными географическими и статисти­ческими источниками, приспособленными к извлечению из них данных во всевозможных комбинациях. Географические же научные силы и общественные деятели силою вещей совершенно отстранены от возможности обсуждения проектов новых путей и узнают о них, как снег на голову, только из газетных хроник, причем мотивы конкури­рующих проектов остаются им обыкновенно абсолютно неведомыми. Между тем своевременная и подробная осведомленность широких научных и общественных кругов относительно государственного и экономического значения новых путей, казалось бы, должна быть именно в интересах этих самых путей, вовремя привлекая к ним предприимчивость не случайную, узкоэгоистического типа, а с более широкими горизонтами и более правильной, в общественном смысле, постановкой дела.

    Для России, с замерзаемостью вод на большей части ее простран­ства на срок полгода и более, всегда будут иметь большее значение железные пути, чем водные, несмотря на все преимущества последних в виде большей дешевизны доставки грузов. Тем не менее и водные пути заслуживают огромного внимания. В этом отношении нельзя не обратить внимания на единственный в своем роде, весьма стройный план необходимых России искусственных водных магистралей, при­надлежащий В.Е.Тимонову. В этом плане впервые для водных путей взя­та вся Российская Империя целиком. Хотя многие части плана, как например, проведение водной магистрали через Забайкалье, и вызывают сомнения в их практической выполнимости, но этому плану никак нельзя отказать в ясности и строгой общей последовательности. План заключается, совершенно правильно с географической точки зрения, в ряде взаимно пересекающихся широтных и меридиональных водных магистралей, причем главная, Средне-Российская магистраль должна протянуться непрерывно от Варшавы до Владивостока.

    Переходя к железным путям, следует прежде всего отметить те недостатки, которыми обычно сопровождалось и в значительной мере еще сопровождается у нас их проведение. Первый недостаток, существовавший еще недавно, но теперь постепенно уже, к счастью, сходящий на нет, — это пристрастие, из плохо понимаемой экономии, к узкоколейным и облегченного типа ширококолейным путям. Дело все в том, что они имеют смысл только в горных долинах и на труднодоступных горных перевалах, которым самой природой суждено навсегда остаться второстепенными подъездными путями. На нашей же однообразной, бесконечной равнине узкоколейные и облегченного типа ширококолейные подъездные пути силою вещей обращаются в первостепенные магистрали, и поэтому постоянно повторяющуюся двойную работу с усилением полотна и перешивкой пути можно назвать нашей характерной, но нелепой особенностью, основанной на недальновидной экономии при первой же прокладке пути. Второй недостаток составляет (если отбросить весьма многочисленные случаи чисто эгоистических интересов влиятельных лиц) хроническое пред­почтение чисто технических соображений экономическим, вследствие которого железные пути пролагаются по безлюдным, гладким пусты­рям, где строятся великолепные станции, а оживленные, имеющие большое экономическое значение крупные населенные пункты и це­лые густозаселенные местности остаются в стороне от железных путей, обыкновенно в нелепом и досадном расстоянии каких-нибудь двух-трех верст. При этом пролагатели пути чаще всего крайне легкомыс­ленно относятся к возможности перетягивания обойденного пункта к железной дороге, не обращая внимания на всю невыгоду совершенно лишних затрат населения на это перетягивание. Третий недостаток заключается в отсутствии общей строгой программы развития наших железных путей, которая со всеми подробностями должна была бы быть предметом постоянного широкого общественного и научного обсуж­дения, а не келейной канцелярской тайной хотя бы и самого мудрого из ведомств.

    Но и при всей этой непоследовательности и случайности уже намечаются в общих чертах, так сказать, сами собой напрашиваются главные направления наших крупнейших магистралей, имеющих истинно государственное значение. На равнине Европейской России сеть железных путей гуще, чем где-либо в Империи. Здесь слишком мало оборудованными остаются пока только северная, восточная и юго-восточная ее части. Поэтому только последние нуждаются вообще еще в прокладке основных магистралей. На остальном же пространстве постройка новых магистралей сводится уже больше к типу кратчайшего соединения важнейших пунктов с экономическими или страте­гическими целями вместо давно существующего более кружного направления, как например, недавно открытая магистраль Москва-Одесса, все еще откладываемая во второй своей половине магистраль Петроград-Орел и т.д. При этом далеко не всегда обращено внимание на возможное естественное продолжение наших магистралей за пределами России. Например, заботясь об Адриатической железной дороге через Сербию и строя магистрали Москва-Одесса и Петро­град-Одесса, никто даже не заикнулся об их естественном продол­жении на Балканский полуостров, хотя бы местными правительствами или международной компанией с иностранной колеей, скажем, путем доведения нашей ширококолейной магистрали до Измаила и оттуда иностранной колеей через Добруджу и Болгарию на прямое соединение с Царьградом и Афинами, имеющими в настоящее время непрерывные соединения только с Западной Европой. При этом упускается из виду, что такая дорога была бы вместе с тем и кратчайшим соединением России с Египтом и Палестиной и т.д. Слабо подвигавшиеся вперед до нынешней войны северные дороги, кроме чисто местного назна­чения для оживления малонаселенного севера, имеют огромное государственное значение; например, соединение Петрограда через Петрозаводск с Мурманом и ответвлением на Архангельск, прямое соединение Москвы с Мурманом через Петрозаводск, соединение Котласа с Архангельском и Улеаборгом и дальнейшее присоединение, соглашением со Швецией, этой линии за Торнео иностранной колеей с Нарвикской железной дорогой (в Норвегии) открывают возможности беспрепятственного вывоза русских грузов в Англию и Францию даже на время полной закупорки для нас Черного и Балтийского морей, т.е. всегда значительно развязывают нам руки в случае всяких внешних осложнений. На юго-востоке проведение западной и центральной магистралей в Закавказье значительно укрепляет наше положение по отношению к Персии и Малой Азии и т.д. На востоке Европейской России магистралям суждено непрерывно продолжаться в Азиатскую, а потому рассмотрение их должно быть совместно с последней. Нап­равление наших магистралей в Азиатскую Россию уже давно приобре­ло совершенно естественным путем вид веера, сходящегося к Централь­ной России и Москве, с одной стороны, а с другой — сообщающим наши азиатские владения кратчайшими линиями с Балтийским и Черным морями. Сначала эти магистрали упирались как бы пальцами в Волгу, а затем одна за другой стали перешагивать через нее. В Азиатской России географический тип направления магистралей самой судьбой сводится к следующему.

    Так как наш колонизационный пояс по направлению к Тихому океану имеет вид неширокой, чрезвычайно вытянутой и суживающейся к востоку широтной полосы, то само собой здесь намечаются три магистрали: 1) средняя, уже осуществленная в виде великого Сибир­ского железного пути; 2) более короткая южная, начинающаяся у Саратова, обслуживающая более широкую часть пояса, проходящая около южной границы земледельческого пояса со скотоводческим и вливающаяся в среднюю магистраль как можно дальше на востоке, например, где-либо у Нижнеудинска; к осуществлению этой магистра­ли по всей вероятности, будет приступлено в самом ближайшем времени; 3) северная, о которой пока еще мало говорят. Эта магистраль уже будет начата с постройкой Тавдинской железной дороги. Далее она, вероятно, направится на Тобольск, через обитаемые части Тарского урмана на Томск, Енисейск, на верхний конец Байкала и по северной части Амурской области на Николаевск-на-Амуре, пролегая около северной границы земледельческого пояса с лесным звероловческим. Все три параллельные магистрали будут соединены между собой в разных местах соединительными линиями наподобие ступенек вере­вочной лестницы. К таковым уже отчасти приступлено, как, например, с постройкой Алтайской и Кустанайской железных дорог. Впослед­ствии возникнут, вероятно, соединения Петропавловска с Акмолин­ском по плодородному Киргизскому мелкосопочнику, в разных местах Амурской области и пр.

    Средняя Азия может соединиться с Европейской Россией только двумя железными путями: естественным продолжением своих двух великих рек Сырдарьи и Амударьи, текущих как раз по направлению к Европейской России. Один путь по Сырдарье уже осуществлен в направлении Самара-Ташкент, о другом по Амударье в направлении Саратов-Чарджуй был возбужден вопрос в 1890-х годах и произведены изыскания, но он оказался пока еще отложенным; однако он вновь возник, уже вследствие перегрузки ныне существующего Ташкентского пути. Наконец, близка к осуществлению громадная магистраль, соединяющая Туркестан с Сибирью и долженствующая служить к образованию одного громадного сплошного железного пояса близ нашей границы от самого Красноводска до Владивостока.

    Позднее, вероятно, возникнут длинные магистрали и подъездные пути в направлении к северу и к югу от названных параллельных сибир­ских и среднеазиатских магистралей, оканчивающиеся тупиками, из них некоторые могут даже достичь Северного Ледовитого океана. Например, вовсе не так уж трудно осуществить, если бы понадобилось, даже теперь, первую меридиональную магистраль в наших азиатских владениях. Дело в том, что частные уральские железные подъездные пути к Богословской железной дороге порядочно уже перешагнули за 60-ю параллель. Если от них вывести линию на Березов-Обдорск, с одной стороны, а с другой — Кустанайскую железную дорогу про­ложить на Орск (таковая строится) и далее до соединения с Ташкент­ской линией, то само собой получится меридиоанальная, хотя и несколько изогнутая магистраль Ташкент-Обдорск через Урал. При проведении новых магистралей в Сибирь при всех обстоятельствах чрезвычайно выигрывает, и вполне справедливо, Екатеринбург, кото­рому по его географическому положению суждено обратиться в настоящую уральскую столицу и перешагнуть значительно за сотню тысяч жителей.

    В общем, сети железных путей Сибири суждено походить по общим линиям на сеть Канады, сети Европейской России — на сеть Соединен­ных Штатов, а железнодорожная сеть среднеазиатских владений должна иметь совершенно своеобразную конфигурацию сообразно с ее физико-географическими особенностями, а именно с двумя великими параллельными реками, текущими среди пустынь.

    Заканчивая путями сообщения ряд мыслей об условиях могуще­ственного территориального владения применительно к России, следует отметить, что русская колонизация, соприкасаясь на западе, юге и востоке с многолюдными государствами, имеющими свою многовековую историю и культуру, должна по этому самому существен­но отличаться от европейско-американской колонизации тем, что во все продолжение русской истории имела и долго еще будет иметь несколько военно-мобилизационный характер в зависимости от безопасности границ на том или другом фронте, пока наконец новые наши колонизационные базы не будут оборудованы настолько прочно во всех отношениях, что смогут вполне сами за себя постоять.

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ

    Итак, перед нами встают следующие обширнейшие и сложнейшие вопросы, ждущие неустанной и беспристрастной научно-географичес­кой разработки: 1) мировая роль русской колонизации; 2) терри­ториальные формы русского могущественного владения и наибольшая практическая пригодность тех или иных из них в настоящее время; 3) наши колонизационные базы и их оборудование; 4) пути сообщения в России и странах сопредельных, с точки зрения могущественного владения и оборудования колонизационных баз и 5) практическая картография России и стран сопредельных для своевременной осведомленности возможно широких кругов по вопросам политической географии России.

    До последнего времени, можно сказать, научной политической географии России, за исключением немногих блестящих трактатов, вроде «Трех миров» В.И.Ламанского, его же программы этнографичес­кого отдела Русского Музея Императора Александра III, «Колонизационного значения России среди европейских народов» П.П.Семенова-Тян-Шанского, «Будет ли Тихий океан мировым путем» А.И.Воей­кова и пр., почти не существовало. Нельзя же за нее признать сухой перечень границ, который нам вместо нее обычно подносился, — перечень утомительный и совершенно не нужный, так как всякая толково составленная карта гораздо больше говорит глазу и уму, чем самый обстоятельный перечень. Отсутствие политической географии у нас вполне понятно, так как оно было естественным следствием отсутствия легальной политической жизни. Ныне, с введением народ­ного представительства, картина резко изменилась. Теперь уже несвоевременно говорить вместе с Тютчевым:

    Умом Россию не понять,

    Аршином общим не измерить:

    У ней особенная стать —

    В Россию можно только верить.

    Теперь именно настало то время, когда уже положительно нельзя не пытаться изо всех сил Россию умом понимать и измерять общим аршином, чтобы не остаться висеть в воздухе наивным мечтателем, за флагом всех других наций, совершенно реально преследующих ясно видимые ими цели и не идущих ни на какие компромиссы именно вследствие ясности понимания своих задач, которая всецело зависит от политико-географического воспитания. При этом, конечно, следует предостеречь от смешения политической географии с политикой в географии, в которую легко впасть при неопытности в постановке вопросов.

    Семенов-Тян-Шанский. В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России: Очерк по политической географии. Петроград. 1917

    Текст дается по изданию: Рождение нации. (Серия альманахов "Арабески истории". Вып. 7) Сост. А.И. Куркчи. М., ДИ-ДИК. 1996. сс.593-616

    ---------------------------------------

    категория: В. П. Семенов-Тян-Шанский | Добавил: Begemot (20.11.2008)
    Просмотров: 2682 | Рейтинг: 0.0/0 |
    Всего комментариев: 0
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]
    Категории каталога
    В. П. Семенов-Тян-Шанский [2]
    войти в эфир
    Логин:
    Пароль:
    Поиск
    Наши знакомые
    Эфир онлайн
    500
    Статистика



    Сейчас в эфире: 1
    Прохожих 1
    Эфирщиков 0